Рассказ о том, как с рядовым Башмаковым произошла странная история. Хотя она вполне могла произойти с любым из солдат, но вот происходила почему-то всё-таки с Башмаковым.
Как Башмаков одолжил свою фамилию читать
Если приключалась в нашей роте какая-нибудь странная история, то приключалась она непременно с Башмаковым. Хотя, в общем-то, она вполне могла произойти с любым из нас, но вот происходила почему-то всё-таки с Башмаковым.
Так было и в этот раз.
Почему именно на Башмакова пал выбор сержанта Модестова — неизвестно. Этот сержант Модестов в нашем батальоне отвечал за спортивную работу, и была у него одна слабость — во что бы то ни стало хотелось ему прославить наш батальон.
И вот этот сержант Модестов подходит как-то к Башмакову и говорит:
— Придётся вам, Башмаков, на вечерок одолжить свою фамилию.
— То есть как? — удивился Башмаков.
— А очень просто. Я тут в посёлке классного боксёра разыскал. Договорился с ним, чтобы он за наш батальон выступил. Ну вот вы ему свою фамилию и одолжите. Объявим, будто Башмаков выступает. Ради спортивной славы батальона.
— Ладно, — говорит Башмаков. — Если ради славы… Правда, я этот бокс не люблю, смотреть даже на него не могу. Но мне-то что. Берите мою фамилию.
Поговорили они так, и Башмаков об этом разговоре тут же забыл. А на другой день прибегает в казарму лейтенант — начальник физической подготовки части.
— Кто у вас тут Башмаков? — спрашивает.
— Я Башмаков, — говорит Башмаков.
— Что же вы, — говорит лейтенант, — молчали до сих пор? Что же вы свои боксёрские способности скрывали? На тренировки почему не ходили?
— Да я… — говорит Башмаков, но взволнованный лейтенант не даёт ему сказать больше ни слова.
— Я понимаю, — говорит он. — Вы и без тренировок вчера отлично выступили. Одним словом, собирайтесь. С начальством я уже договорился. Едем.
— Куда, — спрашивает Башмаков, — едем?
— К танкистам. Товарищеский матч, у нас сегодня с ними по боксу.
Кажется, первый раз в жизни Башмаков растерялся. Стоит и молчит, не знает, что делать. Сказать правду, признаться, что вовсе не он вчера выступал — вроде бы подведёт он тогда сержанта Модестова, да и спортивной славы батальону тогда не видать. Один позор. Не сказать правду — тоже плохо.
— Да вы не бойтесь, — говорит лейтенант, — противник у вас сегодня не очень сильный. Всего второй разряд.
Вздохнул Башмаков.
— Ладно, — говорит, — едем.
Вернулся он в этот вечер поздно, уже перед самым отбоем.
— Ну как? — спрашиваем, а сами смеёмся.
— Ничего, — спокойно отвечает Башмаков. — Всё в порядке. Победил.
— Как победил? Ты?
— Я, — говорит Башмаков.
Не поверили мы. Но на следующий день в газете читаем: «Победа в легчайшем весе была присуждена рядовому Башмакову, поскольку его противник не смог явиться на соревнования. Теперь победителю предстоит встретиться с перворазрядником Зайцевым».
— Вот, — радостно говорит сержант Модестов, — наш батальон и прославился.
— Неизвестно, что ещё дальше будет, — говорит Башмаков.
— Это верно, — говорим мы, — неизвестно.
Вечером снова отправился Башмаков на соревнования.
В спортивном зале начал переодеваться, лейтенант — начальник физической подготовки — посмотрел на него и говорит:
— Что-то вы мне в прошлый раз повыше ростом казались…
— Возможно, — говорит Башмаков, а сам на своего противника смотрит.
— И в плечах вроде бы пошире были, — печально говорит лейтенант.
— Тоже возможно, — говорит Башмаков.
— Ладно, — говорит лейтенант. — Идите.
Пошёл Башмаков на ринг.
Что там было — об этом нам никто не рассказывал. Настроение, говорят, не то, чтобы рассказывать.
Только дневальные утверждали, что Башмаков не спал всю ночь, ворочался на своей койке, охал и бормотал:
— Чтобы я свою фамилию ещё когда-нибудь кому-нибудь зачем-нибудь одолжил! Да никогда в жизни!
Но больше всех пострадал в этой истории сержант Модестов. Был сержант, а стал рядовой Модестов. Разжаловали его. Недаром говорят — спортивная слава переменчива.
